Александр Колесников: "Она для меня пример, я очень ею горжусь" | интервью Spiegel
Лидеру беларусской оппозиции Марии Колесниковой присудили одиннадцать лет лишения свободы. Но и в заключении она продолжает бороться с режимом – мы ведем разговор с ее отцом Александром о беспределе и редких свиданиях с дочерью.
В одном из минских кафе Александр Колесников раскладывает на столе большие конверты с красной окантовкой. В них письма и открытки из СИЗО №1 города Минска. Все письма объединяет одно: все в конце помечены сердечком – знаком его дочери Марии Колесниковой.
Беларусская оппозиционерка находится в заключении более 15 месяцев. Она не склонилась перед силовым аппаратом Александра Лукашенко. Несмотря на смертельные угрозы она отказалась покинуть страну в сентябре 2020 после сфальсифицированных президентских выборов и порвала свой паспорт. Год спустя на показательном судебном процессе Марию приговорили к одиннадцати годам колонии. Вину она не признает, это еще один пример «беззакония» в Беларуси.
В пятницу начнется рассмотрение апелляции по делу Колесниковой. Как бы там ни было, отцу позволили видеться с ней в следственном изоляторе в Минске – пусть и не так часто. Начиная рассказывать, 66-летний Александр говорит спокойно и неторопливо.
ШПИГЕЛЬ: Как дела у Вашей дочери?
Колесников: Маша уже девять месяцев сидит в одиночной камере. С одной стороны, неплохо, когда никто не беспокоит, ведь часто в заключении в одной камере вынуждены находиться много людей. С другой стороны, я чувствую, как она скучает по семье и друзьям, даже по разговорам со мной, чтобы услышать другие мнения. Я также заметил, как напомню ей о друзьях и близких нам людях, она сразу начинает делиться своими воспоминаниями. К сожалению, на такие рассказы часто не хватает времени. Нам давали буквально по часу на посещение.
ШПИГЕЛЬ: Как часто Вам довелось поговорить с дочерью?
Колесников: Три раза. (делает паузу) Печально, я мог бы навещать своего ребенка чаще, но те, кто это решают, считают, что одного раза в месяц достаточно. В этой системе ты быстро начинаешь понимать, что от тебя ничего не зависит. Первый раз мне разрешили увидеть Машу в сентябре сразу после приговора, последний раз 12-го ноября, с тех пор мы больше не виделись. До этого я видел ее только в суде, один раз недолго, когда выступал как свидетель, и на оглашении приговора.
ШПИГЕЛЬ: Наверняка это был тяжелый момент.
Колесников: Да, но мы были готовы. Главное было контролировать наши эмоции, тяжело переносить несправедливость, нарушение всех мыслимых и немыслимых моральных законов. Мне очень помогало, что отец Максима Знака тоже был там.
ШПИГЕЛЬ: Как проходили Ваши свидания с дочерью в СИЗО?
Колесников: Мы могли видеться только через стекло и вынуждены были разговаривать по телефону, тем не менее, можно было говорить и слышать друг друга. Первое свидание было очень волнительным, встречи в тюрьме всегда грустные. Но когда Маша заходит и мы через стекло будто бы обнимаемся, я ее через это стекло целую, а она подставляет свою щеку (смеется), то грусть быстро улетучивается.
Она такой жизнерадостный человек, даже в тюрьме. Она боевая, всегда ухоженная. Она для меня пример, я очень ею горжусь. Если бы не ее такое поведение, я бы уже давно впал в депрессию (снова смеется). Она говорит, что гордится мной и предложила мне организовать комитет родителей политзаключенных.
ШПИГЕЛЬ: Вы это сделаете?
Колесников: У меня на это совершенно нет времени. Я ведь еще работаю инженером по охране труда, даю интервью, как сейчас, да и здоровье. Знаете, я стараюсь не показывать, но оно уже не такое, как раньше.
ШПИГЕЛЬ: Как мы можем представить себе помещение для свиданий с заключенными?
Колесников: Там десять кабинок, разделенных стеклом и решеткой. Нам каждый раз доставалась вторая кабинка. Мы даже уже шутили: это особенная кабинка для особенных людей. Даже родителям Максима Знака для свиданий выделяли кабинку номер два.
ШПИГЕЛЬ: Думаете, Вас там прослушивали?
Колесников: Да, конечно.
ШПИГЕЛЬ: Лукашенко в недавнем интервью BBC назвал Вашу дочь «агентом»…
Колесников: … один знакомый мне хорошо потом написал: «Смотрел сегодня интервью Лукашенко. Там он много говорил о Маше. Как же он ее не любит».
ШПИГЕЛЬ: Что Мария рассказывает о быте в заключении?
Колесников: Она составила себе распорядок дня, она называет это своей работой. Встает в шесть утра, делает уборку, регулярно занимается спортом, как минимум йогой, и дальше по списку. Отвечает на письма, встречается с адвокатами, которые рассказывают ей, что происходит в стране и в мире. У нее кстати в камере телевизор, но там только госканалы. Сейчас снова читает, Аристотеля. До этого у нее было не так много времени, чтобы читать. Прежде всего она была занята апелляцией, ходатайство сама составляла. 70 страниц от руки, у нее ушло на это три недели.
ШПИГЕЛЬ: Рука, наверное, потом болела…
Колесников: … и голова. Она изучала уголовный кодекс, консультировалась со своими адвокатами, прослушивала аудиозаписи судебных заседаний и перечитывала материалы дела – всего 41 том. Минутку, пожалуйста, я прочитаю, что об этом рассказала Маша…
Колесников достает блокнот, в котором аккуратно записаны выдержки из разговоров с дочерью в СИЗО, – и читает вслух:
«Никогда бы не подумала, что в состоянии сама написать такую апелляцию. Но мне было важно самой пункт за пунктом изучить все обвинения, лично убедиться, что в этом государстве закона не существует. Вынесенный приговор, расследование и судебный процесс противоречат законодательству. Нет ни единого подтвержденного обвинения. Еще раз стало понятно, почему этот процесс проходил за закрытыми дверями. Доказательств моей вины нет».
ШПИГЕЛЬ: В пятницу начнут рассматривать апелляцию. У Вас есть надежда, что приговор против Вашей дочери изменят?
Колесников: Нет, рассматривать будут в Верховном суде. Там судья уже вынес приговор Виктору Бабарико и присудил 14 лет исправительной колонии. Ожидаю, что решение примут быстро, и его Маша обжаловать больше не сможет.
ШПИГЕЛЬ: Это значит, что Вашу дочь скоро этапируют из Минска.
Колесников: Мы не знаем. Есть две исправительные колонии для женщин в Гомельской области. Я Маше уже говорил, что все потом изменится, все будет иначе, чем в СИЗО. Жизнь в колонии намного жестче. Свидания будут лишь раз в три месяца. Прежде всего, Маша – это Маша, человек, который настаивает на своих правах и требует их соблюдения. Она может быстро получить предупреждение от руководства колонии, может и в ШИЗО попасть.
ШПИГЕЛЬ: Что она на это ответила?
Колесников: «Папа, у меня впечатление, что меня из СИЗО не выпустят, они так боятся, что я устрою им сцену». (смеется) Посмотрим, у меня чувство, что ей придется тяжело, но она всегда потом говорит: «Папа, главное, чтобы ты не волновался. Я со всем справлюсь, человек, свободный внутри, по-другому не может».
