Чему нас научил «Талибан»
Предупреждаем! Первое прочтение этой статьи может вызвать острый приступ гнева и несогласия с автором. В этом случае лучше выждать время и перечитать статью снова спустя несколько дней.
«Представители террористического движения «Талибан» разрабатывают стратегию национального развития в рамках традиционных ценностей с прицелом на сбережение народа». Это, конечно, шутка и, скорее, стеб над пропагандистскими шаблонами РФ и РБ. А то, что сейчас происходит в Афганистане, скорее напоминает стремительное погружение в средневековье.
Простой пример: специалисты из ОАЭ взялись восстановление аэропорта Кабула. Восстанавливать приходится по той причине, что в приступе ненависти к улетающим американцам и вообще пришельцам из другого мира талибы разгромили компьютерную сеть аэропорта, системы подачи воды и топлива и т.д. И это только одна из множества такого рода новостей из этой страны.
А вот последние данные социологов по Афганистану (пока там была социология) о поддержке местным населением талибов – 4%. Но историю, как известно, делают пассионарии: этих 4% хватило для свержения местной клептократии (а она даже по меркам третьего мира была ужасающая – афганская коллаборационистская бюрократия разворовывала до 40% западной помощи). Вероятно, у предыдущей власти рейтинг был ещё меньше, чем у талибов.
Другое дело, можно ли с 4% поддержки не просто взять штурмом столицу, но и долго править страной. Вероятно, тут все дело в решимости. И вот тут талибы преподносят нам первый урок. Ещё в 2001 году Мулла Абдул Гани Барадар, один из руководителей «Талибана», пытался обсудить с поддерживаемым американцами афганским правительством условия капитуляции движения. Но принимать капитуляцию правительство отказалось – и у Талибана не оставалось другого выбора кроме как продолжать борьбу в безнадёжных, казалось бы, условиях. Результат мы видим сегодня.
Своей победой «Талибан» продемонстрировал что если идеология сильна, то она заполняет собой любой вакуум, притом заполняет стремительно. Талибы вели свою войну 20 лет, и они победили, потому что в основе их идеологии лежит работа справедливых институтов, сама идея справедливости. Эта идея сама по себе очень мощная, что интуитивно понял и Александр Лукашенко. Достаточно вспомнить его заявления «Поступим по справедливости, а не по закону».
Применительно к Афганистану запрос общества на шариат – это как раз реакция необразованных сельских жителей и городской бедноты на некую силу, которая способна противодействовать традиционной азиатской коррупции и монополии элиты на все доходы государства. Да, шариат – средневековье, но в случае Афганистана это единственный доступный и понятный массам (а главное — работающий) социальный институт, дающий доступ к справедливости.
А еще «Талибан» — это работающие социальные лифты. Кто такие талибы? Это студенты медресе, набранные туда из числа самых нищих и обездоленных людей в регионе — афганских беженцев в Пакистане. Это люди с самых низов общества, взлетевшие к власти.
Беларусь и Афганистан даже сравнивать сложно. Но все люди в мире хотят работающих институтов и социальных лифтов. И тут уже не важны отличия в религии, культуре, быте. Люди видят возможность трансформации по типу «был никем, а стал всем», и когда они это видят — они готовы действовать.
Второй урок — в том, что нельзя не учитывать различия между цивилизациями. После стремительного бегства из Афганистана западной коалиции во главе США президенты Франции и США Макрон и Байден произнесли почти одинаковые фразы о том, что «мы не можем навязывать им свой образ жизни».
Между тем, ещё более двадцати лет назад об этом говорил будущий Нобелевский лауреат по экономике, англичанин Ангус Дитон. С 1980-х он работал во Всемирном банке и постепенно стал признанным авторитетом в вопросах измерения благосостояния, бедности и неравенства, а также шире — в вопросах концептуальных и методологических оснований теории развития. И уже тогда заметил, что помощь того же Всемирного банка, МВФ, прямая помощь западных правительств отсталым странам приводит к противоположному результату.
В своей книге «Великий побег. Здоровье, богатство и истоки неравенства», изданной в 2013 году, Дитон сформулировал то, что (из политкорректности) не решался вслух произнести академический и тем более политический мир:
«Международная помощь развивающимся странам приносит больше вреда, чем пользы. Причиной нищеты и болезней в бедных странах является не только, а может быть и не столько, нехватка ресурсов, сколько незаинтересованность правительств этих стран решать проблемы своих граждан, а потому предоставление им помощи не решает проблемы, а, напротив, усугубляет, увековечивает их. Эта помощь не способствует экономическому развитию, а, наоборот, препятствует ему. Значительный приток иностранной помощи приводит к тому, что политика внутри страны меняется к худшему, ослабевают институты, необходимые для обеспечения долгосрочного роста».
А могут ли в принципе богатые страны помочь бедным, знают ли они, как это делать? Дитон отвечал: «Нет. Мы зачастую настолько плохо понимаем, что нужно им, чего они хотят, как устроено их общество, что наши неуклюжие попытки помочь им на тех условиях, которые мы считаем правильными, приносят больше вреда, чем пользы».
Да, у нас принято считать, что Беларусь — «та самая Европа, хоть завтра вступим в Евросоюз». Но — нет. Вот когда в школах дети перестанут списывать, а родители — скидываться «на шторы», — тогда будет Европа. Когда люди будут верить, что приговор суда справедлив — тогда будет Европа. Когда в райисполкомах перестанут работать сплошь кумы-сваты-братья — тогда будет Европа. Когда 20-летний бухгалтер районного отделения «Белкоопсоюза» не будет себе на день рождения покупать с украденных денег «Мерседес» за $50 тыс. — тогда будет Европа.
И потому когда Александр Лукашенко в 1994 году пришел к власти, это была не ошибка истории, а как раз закономерность. И четверть века он удерживался у власти не «на российских штыках», не утешайте себя. Он побеждал на выборах даже в Минске — автор этих строк сам считал голоса на участке в центре беларуской столицы на выборах 2010 года.
И только в 2020-м у большинства народа пропал запрос на «крепкую руку мудрого бацьки» — и власть сразу зашаталась.
Отсюда плавно вытекает третий урок: жить своим умом. В Афганистане страны Запада попробовали просто перенести свою систему общественно-политических и экономических институтов, взаимоотношений между людьми и государством, в совершенно другую цивилизацию. А заодно попытались сделать Афганистан источником обогащения транснациональных корпораций. (Ну да, теперь на местных полезных ископаемых будут обогащаться китайцы, что еще хуже.)
Не вышло ни одно, ни другое. В Беларуси, благодаря ее культурной близости к Западу, вполне может выйти. Но «может» вовсе не равно «обязательно получится». Талибы показали, что глобалистский проект Запада сворачивается. Всё больше играет роль авторитет локального игрока, создание альтернативных экономических систем и политических союзов. Колониальные администрации показывают свою слабость.
«Талибан» — живое и хорошо вооруженное свидетельство того, что политические движения, проекты с идеологией, отличающейся от базово-либеральной, со странными для западного обывателя ценностями, – могут побеждать строить страну под себя.
Политика – это процесс преобразования реальности согласно избранной доктрине: судебная власть, трудовая этика, взаимоотношения в обществе, экономическое устройство — всё это подлежит изменению. У «Талибана» такая доктрина есть. Есть ли она у борцов с беларуским режимом?
Если же бороться, используя чужую доктрину (пусть даже сверхдемократическую и ультралиберальную), то станет ли Беларусь реально независимой? Не от распавшегося и несуществующего СССР, а от окружающих нас государств, корпораций, международных организаций?
Была когда-то в Африке такая страна – Родезия. Она провозгласила свою независимость, независимо от мнения других стран вела войну против коммунистических террористов, выстраивала независимую от Запада систему экономических связей, строила независимое производство оружия, техники... Но независимость Родезии не была признана либеральным Западом, СССР и коммунистическим миром, на неё давили обе стороны «железного занавеса». И вот, после многих лет дипломатического давления извне, эмбарго, террористических атак просоветских партизан, в Родезии меняется власть и появляется на карте такая страна – Зимбабве. Она была сразу же признана независимой всем прогрессивным человечеством: как до, так и после Холодной Войны, и (пост-)Советы и Запад были едины во мнении насчёт судьбы Родезии.
Но вот что странно: президент Мугабе сразу же раздал доступ к месторождениям полезных ископаемых международным корпорациям, сельское хозяйство, несмотря на декларативные меры по национализации в 2000-х – туда же... По ряду признаков, Зимбабве – не самостоятельная, и совершенно не благополучная страна; её имя стало нарицательным.
Но, формально, она независимая.
Опыт взаимодействия с внешними силами Родезии и Зимбабве очень показателен. Он вызывает вопрос: как может быть реализована независимость в глобальном мире? Это зависит непосредственно от элит, руководящих страной.
У них должно быть представление:
– О том, что такое их страна, государство и народ вообще;
– Наличие и понимание «национальной миссии» и «национального мифа»;
– Осознанное желание их воплощать;
– Понимание своей руководящей миссии;
– Отождествление себя с руководимым народом.
У афганских талибов всё это есть, потому они и победили. Если делать по-другому – перед вами отличный пример: Зимбабве. Там вам будут и национальные костюмы, и самый большой флаг на очередной юбилей независимости. А самой независимости не будет.
